«Крепость перевести на военное положение»: как Владивосток встретил начало Русско-японской войны

Вторая половина января 1904-го года, Владивосток. Беспокойство в городе начал вызывать массовый отъезд на родину японских граждан. В то время их жило в нашем городе достаточно много, часто в обеспеченных семьях японки служили гувернантками. Но сейчас эта диаспора активно уезжала. Уезжала, закрывая свой бизнес – часто в убыток себе. В то же время во Владивостоке начали беспокоиться и китайские представители торговли. По их словам, в Японии шла частичная мобилизация флота и армии. То были первые предвестники  военного конфликта 1904-1905 годов.

Однако командовавший войсками Приамурского военного округа генерал Николай Иванович Линевич был уверен в том, что японцы всего лишь пытаются испугать Россию и никакой войны не будет. Также, по его мнению, достаточно было твёрдых и решительных действий от наших политиков, чтобы разрешить возникшее напряжение. Отметим, что не так давно, чуть больше трёх лет назад, Линевич под своим командованием имел японские войска во время подавления Ихэтуанского восстания, когда был временно назначен командующим союзными силами в Китае до прибытия генерал-фельдмаршала Альфреда Генриха Карла Людвига фон Вальдерзее.

И вот комендант Владивостокской крепости Дмитрий Николаевич Воронец обращается к Линевичу за разрешением на задержание некоторых иностранных судов, которые везли грузы для Японии. На что получает ответ: не вмешиваться не в свои дела.

При этом ещё в начале января, 10-го числа 1904 года ( здесь и далее даты приводятся по старому стилю ), наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке адмирал Евгений Иванович Алексеев отдал приказ Линевичу о подготовке Владивостока к переходу на военное положение. Разрешение на эти действия сам Алексеев получил ещё 30 декабря 1903 года от военного министра Алексея Николаевича Куропаткина. Также в распоряжении были пункты об усилении наблюдения за акваторией залива Петра Великого и о мерах для подготовки к мобилизации, о запросе из Петербурга дополнительного медицинского имущества, необходимого при наступлении военного времени.

Дополнительные посты наблюдения за морем выставляются 23 января и соединяются телеграфом со штабом крепости. Хотя ещё до этих действий было принято решение о наблюдении за акваторией с помощью быстроходных судов, имевших возможность быстро передвигаться в море. В то же время Воронец, воспользовавшись своим правом инспекторских осмотров войск, при одном из таких отдаёт приказ минной роте подготовить имевшиеся в распоряжении плавсредства и погрузить на них боевые мины для подготовки к возможной постановке минных заграждений.

27 января ( 9 февраля по новому стилю ) Дмитрий Воронец получает телеграмму из Порт-Артура о нападении японского флота. Тогда же приказом наместника Алексеева Владивостокская крепость переходит на военное положение. Но в этой ситуации для её коменданта были и минусы. Так, по использовавшемуся тогда и уже достаточно устаревшему Положению об управлении крепостями комендант при объявлении военного положения на любое действие должен был запрашивать разрешение у командующего войсками округом, поскольку свободу в своих действиях он мог бы получить только при объявлении осадного положения.

Вот что о начале войны в своих воспоминаниях пишет Алексей Павлович Будберг , в 1902-1905 годах исполнявший должность начальника штаба крепости:

Опасаться за Владивосток и за возможность скорого на него нападения после того, как обнаружился удар на Порт-Артур, не было никаких оснований, и мы имели впереди достаточно времени для того, чтобы заняться улучшением боевой готовности крепости и её молодого гарнизона только что сформированных полков 8-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии.

В наши дни часто пишут об охватившей город сплошной панике. Да, вполне естественно, что люди испугались возможности нападения. Но больше всего, приукрашивая масштаб этой паники, про неё писали современники тех событий. И как ни забавно, современники, наиболее активно говорившие и писавшие о той самой истеричной масштабной реакции владивостокцев, были японцами…

Тем не менее, большей части учреждений города действительно предложили эвакуироваться из Владивостока. Те из них, чьё прибывание в городе не было вызвано острой необходимостью переезжали в Хабаровск и Никольск-Уссурийский (современный Уссурийск). Также и жителям, желающим уехать, было предложено сделать это. А чиновничьим семьям даже выдавались пособия на отъезд. Спеша покинуть свои дома многие уезжающие отдавали их в аренду за бесценок, а то и вовсе при условии присмотра за имуществом. Кто-то попросту бросал жильё, вешал замок и уезжал.

Спустя несколько дней после нападения на Порт-Артур в печатных изданиях России публикуется манифест Николая II . В нашем городе он был отпечатан в выпуске газеты «Владивосток» за номером 5 от 1 февраля 1904-го года. Процитируем его, убрав вступление с перечислением всех титулов императора, а перейдя сразу к сути:

В заботах о сохранении дорого сердцу Нашему мира, Нами были приложены все усилия для упрочнения спокойствия на Дальнем Востоке. В сих миролюбивых целях Мы изъявили согласие на предложенный Японским правительством пересмотр существовавших между обеими Империями соглашений по корейским делам. Возбуждённые по сему предмету переговоры не были, однако, приведены к окончанию, и Япония, не выждав даже получения последних предложений правительства Нашего, известила о прекращении переговоров и разрыве дипломатических сношений с Россией. Не предуведомив о том, что перерыв таковых сношений знаменует собою открытие военных действий, японское правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать Нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артура. По получении о сем донесения наместника Нашего на Дальнем Востоке, Мы тотчас же повелели вооружённою силою ответить на вызов Японии.

Вскоре после начала войны Алексей Михайлович Колюбакин, военный губернатор Приморской области, переезжает из Владивостока в Никольск-Уссурийский. Что интересно, следствием этого стала передача управления полицией от военного губернатора коменданту крепости. Это же дало возможность Дмитрию Николаевичу Воронцу заняться наведением порядка и в гражданской жизни города. Наладился контроль за регистрацией населения, началось наведение порядка в деятельности коммерсантов и дельцов, которые не всегда корректным образом использовали в своих интересах сложившуюся обстановку.

Одними из первых «по шапкам» получили хозяева кабаков, которых в городе было множество. Одновременно порцию «внимания» уделили и держателям различных притонов. Следующими получили своё местные компании, взвинтившие с началом войны цены на ряд товаров, необходимых в военное время. Так, например, была закрыта фирма «Гейтман и Аургаммер», которая в разы подняла цену на гофрированное железо. Подобные действия военного руководства с опорой на полицию быстро сбили спесь и охладили головы другим дельцам. Также это помогло на несколько месяцев удержать владивостокский и приморский рынки от скачков и роста цен.

В то же время к руководству крепости потянулись коммерсанты из той когорты, которая показала себя достойно. Представители иностранных компаний предлагали наладить торговые отношения по тем видам товаров, что были необходимы для нужд армии и флота. Эти коммерсанты опирались на то, что Японии не хватит сил держать в морской блокаде как Порт-Артур, так и Владивосток, и торговые суда смогли бы проскакивать в залив Петра Великого. И вот что об этом опять же пишет Алексей Будберг :

Одно из первых предложений такого рода мне было сделано американским коммерческим агентом Гринером, испросившим у меня конфиденциальный приём и передавшим мне список разных материалов и товаров, кои могли быть доставлены во Владивосток американскими фирмами (Ричард Теодор Гринер, первый афроамериканец, закончивший Гарвард. С 1898 по 1905 годы находился на работе в России по дипломатическим линиям. Во время Русско-японской войны выполнял роль коммерческого агента США во Владивостоке. Помимо этого, был фактически на консульской должности, хотя по крепостному положению консульские учреждения в российских крепостях не допускались. Поэтому если его статус коммерческого агента признавался нашей стороной, то консульский – нет. – Прим. VL.ru). На мой чисто теоретический вопрос о возможности приобрести этим путём какие-либо готовые или строившиеся военные корабли, Гринер очень серьёзно мне ответил, что готов найти соответствующих предпринимателей, но только при условии поставки отдельно невооружённых ничем кораблей и отдельно всех необходимых для них орудий, боевых комплектов, минных аппаратов и мин, новых дальномеров и прочего.

К сожалению, возможность наладить поставки во Владивосток такими путями разбилась о вышестоящее над крепостью, её комендантом и руководством штаба начальство. Точнее о его, этого начальства, слова о том, что нечего лезть к высоким погонам, если свои маловаты. Поскольку Будберг информацию о всех обращениях сам передавал наверх, руководству не понравилось, что к высокостатусным генералам напрямую обращается всего лишь начштаба крепости в звании полковника.

При этом подготовка к боевым действиям шла не только на берегу. Ведь с началом войны комендант делал всё возможное для усиления крепости различными методами. Строились полевые укрепления различного вида и назначения:  опорные пункты, представлявшие из себя системы окопов на доминирующих высотах и удобных для обороны местах, полевые батареи, полевые же редуты. До сих пор по лесам  в черте Владивостока и на Русском острове  можно найти те самые полевые сооружения времён войны, которые возводились на случай нападения японцев.

Помимо этого, уже имевшиеся крепостные сооружения дополнялись: на фортах возводились новые подземные укрытия пещерного типа, строились дополнительные места для проживания гарнизона. Владивостокский отряд кораблей также нёс службу. В день начала войны отряд крейсеров, состоявший из «России», «Громобоя», «Рюрика» и «Богатыря» вышел в море.

О выходе этих кораблей в море писала даже Элеонора Прей в своих письмах:

Наконец это случилось, и напряжения, в котором мы прожили последние сутки, хватило бы на целую жизнь. Вчерашним утром (записка от 28 января по старому стилю и 10 февраля по новому, а в тексте Элеонора пишет о событиях дня начала войны – 9 февраля. – Прим. VL.ru) я печатала фотографии, когда раздался пушечный выстрел. У меня сердце чуть не замерло, и казалось, прошёл час, прежде чем раздалось ещё два, и тогда я поняла, что это был сигнал к войне с адмиральского корабля «Россия». Вскоре я узнала от своих друзей, что крейсеру «Громобой» приказано выйти в море… Я пожелала им победы и по русскому обычаю дала своё благословение… А затем корабли отплыли – один за другим: сперва «Россия» – около двух часов, затем «Богатырь», потом «Рюрик», а самым последним, около четырёх, – «Громобой», и я молилась за него, пока он не скрылся из виду. Всё это очень тягостно для тех, у кого на борту имеются друзья и знакомые, но одному Богу ведомо, каково всё это для жён офицеров. Я не пошла на лёд, чтобы помахать им на прощание, ибо я не могла этого вынести. Некоторые из женщин падали в обморок, и, говорят, это было так печально! В полдень стали ползти по городу слухи, что ночью японский торпедный катер поразил три русских боевых корабля на рейде Порт-Артура.

При подготовке кораблей к ведению боевых действий сказалась традиция проводить  учения в тёплое время года, а на зиму уходить в более тёплые порты. Так и этот отряд должен был уйти в Порт-Артур, но осенью 1903 года было принято решение оставить его во Владивостоке. При этом экипажи планировалось снять и разместить на берегу в казармах, а корабли поставить в порту на консервацию в формате «отапливаемого резерва». Но если крейсера обошла стороной эта идея, то так называемые номерные миноносцы всё-таки были переведены в эту своеобразную консервацию. И когда началась война, они оказались стоящими в порту у причалов в состоянии «абсолютной боевой неготовности».

Что интересно, в первое же время после начала войны гарнизон крепости был чуть-чуть усилен сформированными из местных жителей отрядами. Так, в состав гарнизона вошла вольная дружина № 14, в  которой было всего 186 человек. Так же присоединился и конный разведывательный отряд, состоявший опять же из местных жителей, в количестве 109 человек.

Взаимодействие военных с гражданским населением Владивостока и края происходило в разных видах. Один их них описан выше – включение в состав гарнизона крепости и наведение порядков в торговле, – были и другие. Сразу же после начала войны Михаил Иванович Янковский побывал у коменданта крепости, после чего быстро вернулся к себе в Сидими. Там, как руководитель местной самообороны, он разослал посыльных для сбора на совещание старших из всех деревень, бывших под его ответственностью. Вскоре все собрались у него дома. И вот что в своей книге про те события пишет его внук Валерий Юрьевич :

Когда все приглашённые расселись вокруг стола, Михаил Иванович начал:

- Командование предупреждает, что сейчас мы, жители приграничных и приморских посёлков, должны быть готовы к вероятным попыткам врага забросить своих лазутчиков и через сухопутную границу, и через Корею, и морем. Мне, как начальнику дружины, дано задание собрать всех вас, обсудить наши возможности и распределить обязанности. Разобьём наш район на участки, закрепим за каждым ответственного и будем нести свою вахту. Штаб, как всегда, здесь. При любом появлении подозрительных незнакомых людей, лодки, шаланды, по возможности задерживать и немедленно сообщить нам. Как только море очистится ото льда, капитан Гек с вооруженной охраной будет курсировать вдоль побережья. Особое внимание нужно проявлять при тихой погоде и тумане. В такие дни рекомендую патрульным водить с собой охотничьих собак, на чужого они обязательно залают.

Сразу отметим, что под руководством Михаила Ивановича были не только русские, проживавшие в, так сказать, его зоне ответственности, но и много корейцев, переселившихся давно, принявших русское подданство, крестившихся и даже сменивших имена на русские. При этом в процессе обсуждения мер, необходимых для обеспечения контроля за территориями, родилась идея в местах, где наиболее вероятна высадка лазутчиков, держать замаскированные дозоры.

При этом сыновей Янковского мобилизация обошла стороной. Самый старший, Александр, рождённый ещё от первой жены, в то время находился в Америке. Юрий, старший сын от второго брака, был призван на сбор народного ополчения, Ян тогда ещё учился в мореходном училище, а Павел был с другими учениками эвакуирован из Японии, где был по делам учебным. Одна из дочерей, Анна, сообщила отцу, что закончила медицинские курсы и уезжает в Манчжурию в действующую армию сестрой милосердия.

Напрямую с войной у себя в Сидими Янковские столкнулись позже, когда начали прибывать к ним раненые на поправку и продолжение лечения. Много раненых гуляло по посёлку и вдоль моря. Много было тех, кто восстанавливался после больших потерь крови, связанных с ранениями. Там же раненым советовали для поправки здоровья и ускорения выздоровления принимать пантовую кровь, которую получали при срезе пантов и чей целебный эффект не заставлял себя долго ждать.

Свою роль сыграли и те самые лошади, породу которых Янковский-старший выводил в Приморье. Часть поголовья Михаил Иванович передал военным. Вот такой отзыв про них от самих служивых есть в книге «Нэнуни»:

О них разговоров много, Михаил Иванович. Прямо скажу – кавалеристы и артиллеристы не нахвалятся. И резвы, и выносливы, и послушны. Первыми научились ложиться и прикрывать стрелка, сколько народу спасли.

Город готовился к войне. В крепости шли работы по усилению обороны. Вскоре развернулась деятельность по созданию и развёртыванию дополнительных госпиталей в ожидании как волны раненых из зоны боёв, так и на случай вторжения японцев уже к нам. О системе госпиталей VL.ru уже писал – много интересного оставил в своих мемуарах лейб-хирург Евгений Васильевич Павлов, бывший во Владивостоке весной уже 1905 года. Торговля, тем не менее, не останавливалась, а местами даже наоборот набирала обороты. Город пережил встряску начала войны и начал привыкать к вновь сложившимся условиям. До обстрела японской эскадрой оставалось чуть меньше месяца…